- Откуда у тебя связи с генералом?

- Нет у меня связей, брат. Но только Ефремов мужик что надо. Кремень. К нему с подкупом даже не рыпаются подходить, а таких, как Ильин, он люто ненавидит. И давно к нему присматривается. Так что, если генерал будет в курсе, уже будет проще. У тебя флешка еще осталась с регистратора?

- Естественно! Я ее не оставляю нигде.

- Верно. Это вещдок. Береги ее как чертову девственницу.

Я хмыкаю и откидываю голову на подголовник потертого кресла.

- Есть, сэр.

- У тебя хоть бабки есть?

- Есть, от голода не сдохну, не волнуйся.

- Да я тебя сам урою, когда все уляжется. Хрен ты потом еще раз попрешься без меня дела решать.

Усмехаюсь. Черт в погонах. Ден не даст закопать меня заживо, и я за это ему жизнью буду обязан.

- Ладно, брат, вали спать, и так поднял тебя под утро.

- Давай. Ты меня набери еще дня через два. Может, что нового будет.

- Лады.

- Держись. Прорвемся, - говорит друг и кладет трубку.

Мда уж… прорвемся. А выхода другого и нет. Надо рваться. У меня теперь только два выхода. За решетку или вывести на чистую воду Игоря Михалыча. Тестя моего ублюдочного. Семейка у них конечно мама не горюй. Этот пойдет на что угодно, чтобы задницу свою прикрыть и бабки в целости и сохранности оставить. Непрошенно врывается мысль об Ане и ее безопасности. На что я ее подвергаю? Куда веду, б***ь? К пропасти, в которой ничего кроме черноты нет. Только хрен я сдамся теперь. Раздеру глотку даже такому как Савельев, если ей что-то будет угрожать. Она моя. Мой заяц. И я скорее сам башку в капкан засуну, чем позволю ей попасться в лапы гребаного охотника.

Глава 29

Аня

За окном заливисто поют птицы, пробираясь ко мне в сон звонким щебетанием. Где-то на заднем плане слышится лай собаки и кажется мычание коровы. Медленно открываю глаза, пытаясь сообразить, где нахожусь, и узнаю темно красный ковер на стене с витиеватым рисунком. Деревня. Точно. Последние дни настолько быстро сменяют друг друга, что я не успеваю адаптироваться. Потягиваюсь и чувствую, как тело охватывает ломота. В памяти всплывают яркие изображения прошлой ночи с Димой, и я стыдливо утыкаюсь лицом в подушку.

Улыбаюсь сама себе. Боже, что он творил со мной. Бесстыдно пользовался моим телом, как считал нужным, но при этом я никогда раньше не испытывала такой лавины сносящего удовольствия. Сжимаю ноги, и внизу слегка болезненно тянет. Что-то мне подсказывает, что продолжение нашей ночи не заставит себя ждать и сегодня. Дима не из тех, кто отказывает себе в желаниях, а я не знаю, выдержит ли мое тело такой марафон. Только теплая волна внизу живота, образовавшаяся, как только я вспомнила о Диме, сама дает ответ на мой вопрос.

Встаю, переодеваюсь в одежду, по-дружески позаимствованную у Вики. Футболка и шорты велики, но все лучше, чем мои испачканные сменой электричек джинсы и топ. Друзьям мы сказали, что поездка оказалась спонтанной, просто на ровном месте решили рвануть куда глаза глядят, поэтому я без чемодана. Они все списали на конфетно – букетный период в наших отношениях. Мол, чувства затмили здравый разум. Но я и не спорю.  Мой разум остался где-то в прошлой жизни, в которую нет пути назад. Я собственноручно сожгла мосты и ни капли не жалею.

Выхожу из комнаты и по скрипучему полу вхожу на кухню, где уже приятно пахнет сдобой.

- Доброе утро, - говорю Вике, крутящейся около плиты в смешном фартуке с петушками.

- Утро? День в самом разгаре, - фыркает подруга и заваривает мне растворимый кофе, - Мы сегодня в семь утра встали, представляешь? Мишка на поле опоздал. Я сейчас на огород бегу, а ты за булками посмотри, Ань.

- Хорошо, - хозяюшка моя.

Всегда в ней была эта семейная жилка. Вика печь умела уже в двенадцать лет, не то, что я. Наблюдаю, как за ней захлопывается дверь, и только сейчас замечаю в окне Диму. Он сидит за столом в одних своих спортивках, разбирает игрушечную машинку Даньки и улыбается ему же. Сынишку Миши с Викой я видела только на фотографиях, очень симпатичный мальчуган с глазами цвета весенней листвы. Он внимательно следит за действиями Димы и все бы ничего, если бы рядом с ними не сидела сестра Вики. Лиля. У нас с ней отношения не заладились еще с подросткового возраста.  Она, так же, как и я, приезжала на лето к своим, но всегда ревновала меня к старшей на год сестре. Хотя никто не запрещал нам гулять втроем, она демонстративно меня игнорировала.

А потом, когда мы стали старше, переспала с моим парнем. Первым. У меня к ней физическая непереносимость с тех пор. И сейчас вот эта стерва сидит рядом с Димой, делает вид, что ей безумно интересно чем он занят, а сама похотливым взглядом оценивает его полуголое тело. С силой сжимаю зубы, чтобы не выдрать ей все волосы, но вдруг понимаю, что Дима это не Костя. Он не поведется на дешевую потаскушку вроде Лили. Тем не менее, встаю и подхожу к приоткрытому окну, откуда слышен детский лепет, и вижу, как мальчишка подскакивает со скамейки и с криком «Сийцас принесу» бежит к сараю. Сердце неспокойно сжимается, но я просто продолжаю стоять у окна с чашкой остывающего кофе.

- А ты надолго к Вике? – начинает ожидаемую песню брюнетка с третьим размером груди, не стесняясь подсовывая ее Диме прямо под нос, пока он пытается рассмотреть в машинке какую-то деталь.

- Не знаю. Поживем, увидим. –  отвечает без интереса мужчина и слегка отворачивает голову от достоинства бесцеремонной дряни.

- Может, встретимся как-то вечером, погуляем?

Тут Дима отрывает голову от машинки и поднимает на Лилю глаза. Я замираю и вслушиваюсь так внимательно, как если бы от его ответа зависела моя жизнь. Хотя в какой-то мере это так и есть. Даже сердце в ожидании замедляет ход.

- Ты же в курсе, что я с Аней? – заламывает бровь и окатывает собеседницу вопросительным взглядом.

- Да, - как ни в чем не бывало пожимает плечами знакомая. Ни капли не изменилась. – Но ведь это не мешает нам просто погулять по ночной деревне.

Дима потирает подбородок, и мне кажется, я вижу в его глазах столько презрения, будто он копил его всю свою жизнь и решил выплеснуть прямо сейчас. Сердце облегченно выдыхает, и я вместе с ним.

- Даже если бы ты очень постаралась во время «прогулки» ртом или другим местом у меня бы все равно не встал.

Лицо Лили в мгновение приобретают багровый оттенок, и я внутренне ликую.

- Баран! – выпаливает в сердцах, сверля посмевшего отвергнуть ее ненавистным взглядом.

- Это вряд ли, - равнодушно отвечает мой хам, откидываясь на спинку скамейки. – Разного рода овцы не для меня. Поэтому тебе домой пора.

Лиля вскакивает, как ошпаренная, и вылетает со двора, хлопнув калиткой. Я тихо смеюсь, обуваюсь и выхожу из дома под лучи летнего солнца. Дима замечает меня и выражение его лица с холодно – презрительного меняется на чувственно – теплое. Губы вытягиваются в порочную улыбку, и я не могу себе отказать в том, чего хочу сейчас больше, чем дышать.

- Доброе утро, заяц.

Молча подхожу ближе, сажусь к нему на колени, и когда сильные руки прижимают меня к себе, целую. Медленно, долго, чувствуя, как в животе начинает разливаться тепло. Подо мной тоже заметно твердеет, и я довольная мурлычу, оторвавшись от мягких губ:

- Доброе утро, Дим.

- Хреново ты поздоровалась, малыш.  Считай, я не проснулся. Пойдем-ка в комнату, еще раз повторишь.

В потемневших глазах голод, и мы бы точно отправились в комнату, если бы не примчался Данька с коробкой инструментов. Диме пришлось выкурить пару сигарет, чтобы успокоиться, а мне вернуться обратно в дом, куда меня буквально силой втолкали, объяснив тем, что работать нормально мешаю.

Ближе к вечеру мы с Димой пошли в магазин по просьбе хозяйки. Да и самим хотелось уже наедине остаться.  Данюша не отставал от нового знакомого, заслужившего уйму внимания тем, что починил три сломанных игрушки, сделал лук из веток и прибил сломанную доску к будке их пса. Даня буквально ходил за новым в доме мужчиной по пятам. Я наблюдала за ними издалека и не могла понять, как у человека, который никак не был связан с детьми раньше, не возникает желания отправить ребенка к нам на огород, а самому хотя бы немного отдохнуть. На самом деле, даже я бы, наверное, устала.