- Ну да. А как бы ты поступил? – вспыхивает Савельев и разводит руками. – Я узнал, что ты жив уже после того, как мы расписались.

- А Таня? Она знает, что я выжил? – вопрос дается с трудом, а ответ он считывает уже сам.

- А зачем? У нас дочь. Мы счастливы, Серега. Я не хотел снова бередить старую рану. Она уже пережила это горе.

Сердце молодого лейтенанта Ефремова покрывается коркой льда и на всю жизнь теряет способность сострадать таким существам, как Савельев. Кулак впечатывается в холеное лицо бывшего друга, к которому тут же спешат верные псы, выскакивая из нажитого нечестным путем мерседеса. Ефремов всегда знал, что друг ведет незаконный образ жизни, но закрывал на это глаза, ведь это друг. Брат. Почти родной человек. Единственный, кто был рядом на протяжении многих лет и именно тот, кто ударил в спину тогда, когда меньше всего ожидал. Близкие люди – самые опасные. Никогда не знаешь, останется ли друг верным или же решит столкнуть в пропасть, если собственная выгода станет на ступеньку выше. Сегодня друзья, а завтра враги, и нет опаснее того, кого когда-то ударили ножом, а он выжил и стал сильнее вместо того, чтобы погибнуть.

Глава 37

Дима

На улице уже глубокий вечер. По сторонам от дороги заливаются сверчки, и я, наконец, могу снять долбаную толстовку. Сейчас в душ и к моей девочке сразу. Соскучился охренеть как. Аня, наверное, уже извелась вся в ожидании. Последняя электричка как назло аж в шесть вечера оказалась, а на ту, что раньше отправилась, я не успел.

Закидываю в рот соленые орешки, купленные на вокзале, и, шурша ступнями по гравию, приближаюсь к дому. Всё будет хорошо, заяц. Твержу про себя, словно она может меня услышать. Уже представляю, как мы с ней заживем. Ефремов обещал помочь, и что-то подсказывает, что этот мужик слов на ветер не бросает. Ден укатил в город, чтобы не вызывать лишних подозрений, а мне завтра предстоит еще одна встреча с генералом. На электричках, как на маршрутке, б***ь. Туда-сюда-обратно, и ни хрена неприятно. Ну ничего. Если сравнить с тем, какие потери я вообще мог понести, то можно сказать, что выгребаю минимальные.

Вхожу во двор, закрывая за собой калитку. В доме темно, только тусклый свет горит на кухне. Наверное, малыш меня ждет. Переживает, глупышка. Давно за меня так не волновались, как она. Непроизвольно улыбаюсь. Как странно бывает, что порой находишь близкого человека там, где и не думал искать. За несколько дней срастаешься с ним крепче, чем с другими за десятки лет. Я не могу теперь даже представить себя без Ани. Разве было когда-то иначе? Чтобы рядом не было моего зайца, а на душе отсутствовало то тепло, поселившееся на постоянной основе поселилось с появлением в жизни Ани.

Поворачиваю дверную ручку и захожу в дом. Бросаю рюкзак на пол, толстовку на тумбочку в небольшой прихожей. Скидываю кроссовки и направляюсь на кухню. Оттуда доносятся странные звуки похожие на всхлипы, и я инстинктивно напрягаюсь. Голос вроде Вики. Это успокаивает, но тревога, тем не менее, не оседает. Необъяснимым образом набирает обороты, подпитываемая странным предчувствием. Вхожу в маленькую кухню и вижу за столом Вику с Мишей. Перед ним бутылка водки и стакан. Вика в слезах. И самое главное – Ани с ними нет.

- Вечер добрый, - здороваюсь, обведя полутемное помещение взглядом, и не понимаю, почему сердце с каждой секундой сдавливает все сильнее.

А точнее наоборот понимаю. Странно, что Вика ревет, а зайца нет рядом. Мой лучик света обычно там, где другим плохо. Осветляет, согревает, исцеляет. Хозяева резко поднимают на меня головы и то, что я вижу на их лицах, подгоняет задать вопрос, на который отчего-то страшно услышать ответ: – Аня в спальне?

- Дима, - нервно выдыхает подружка и подскакивает со стула, - Господи, ты вернулся. Дима...

С каждый ее словом, надрывом в голосе и всхлипом воздух вокруг становится гуще и гуще, накаляя и закручивая внутри догадку, от которой меня замораживает.

- Аня в спальне? – повторяю вопрос уже резче и грубее и, не дожидаясь ответа, шагаю в сторону нашей комнаты.

Толкаю дверь и задыхаюсь, когда навстречу мне скалится пустота. Она громко хохочет, разинув пасть, и намеревается меня поглотить в свое безмолвие, потому что я уже знаю, что увижу, если включу свет. Щелкаю выключателем. Кровать не разобрана. Анины вещи аккуратно сложены на стуле. Половица с документами и флешкой не тронута. Значит, она не уехала по собственной воле.

Сзади раздаются быстрые шаги, меня хватают за плечи и разворачивают.

- Дима, они забрали её. Полиция, - тараторит Вика, тараща на меня сумасшедшие красные глаза, - Почему ее забрали, Дима? Что она сделала?

Догадка, которая еще несколько секунд назад была прозрачной, обретает четкие очертания и, замахнувшись мечом для казни, возносит его в небо и со звонким свистом рушит мою реальность, разбивая ее вдребезги. Желудок каменеет, а сердце начинает одурело грохотать в ушах.

Все, что происходит потом, кажется самым страшным сном в моей жизни, но нервы в мгновение сдают, как только я понимаю, кто увез мою девочку. Хватаю Вику за плечи и встряхиваю, приводя в чувства:

- Когда ее забрали? С кем она говорила? – рявкаю, впиваюсь сумасшедшим взглядом в перепуганное лицо.

- Полиция, - заикается девушка, - Точнее машина была обычная, но с синими номерами, я из окна видела. Они поговорили с Анютой, а потом она села в машину и уже не вышла. Дима, куда её увезли? – из глаз брызгают слезы, но мне сейчас не до её истерики. Я сам на грани.

- Это все? Во сколько это было?

- Да часов шесть назад. После того, как она с Костей поговорила.

- С Костей? – прищуриваюсь, собирая разлетающиеся мысли и проводя логическую цепочку.

- Ну да. Он приходил утром, они говорили о чем-то. Потом Анюта накричала на него, даже ударила. Он тоже кричал, но она его выгнала. Когда я спросила, что произошло, ничего не ответила. Только стала бледнее молока. Ходила, переживала и все время повторяла «хоть бы Дима не вернулся». Почему ты не должен был вернуться? Куда вы вляпались? Вы нарушили закон?

Мое рехнувшееся сердце взрывается и летит к чертям собачьим на пол. Моя маленькая. Девочка моя. Хватаюсь руками за голову и меряю шагами коридор, пытаясь сдержать рвущийся из груди крик. С****ааа. Несколько раз впечатываю кулак в стену, не чувствуя боли. Лучше бы я ее с собой забрал. Идиот. Кретин. Пытался уберечь, а вышло все наоборот. Был бы я здесь, они бы просто забрали меня. А теперь… Когтистые лапы ярости на самого себя впиваются в кожу и ползут вверх, разгоняя озверевшее чувство по венам. Савельев способен на многое, даже на всё. Он не посмотрит на то, что Аня по возрасту даже младше его дочери. Что ко мне не имеет практически никакого отношения. Лед ползет под кожей, лишая возможности двигаться, стоит представить, что он может сделать с Аней. Мраааазь.

- Где Костя живет? – резко поворачиваюсь к Вике. Она вздрагивает, не смея задавать лишних вопросов. Читает все по моему поведению, судя по перепуганному взгляду.

- В конце улицы. Двухэтажный бордовый дом.

Кровь стучит в висках, пульс расхреначил спидометр, пока я шаркаю быстрыми шагами по сельской разбитой дороге. В голове пелена черного гнева. Кипит. Обжигает. Подхожу к хлипкой калитке, за которой вижу знакомые фигуры сельских мачо друзей, но сейчас меня интересует только одна конкретная. Толкаю ногой старую прогнившую дверцу низких ворот, и та с жалобным треском летит на землю.

Глава 38

- Ээээ, ты охренел? – вскакивает со скамейки под фонарем придурок, что форсил на волге.

- Сядь, - не узнаю собственный голос и, игнорируя его, иду прямо на бывшего мудака Ани.

Тот оценивает мой внешний вид, и в глазах вспыхивает испуг. Правильно. Тебе конец, ублюдок. С размаху бью кулаком в распухший еще после нашей вчерашней беседы нос, и снова хруст режет слух. Но мне плевать. Сейчас я не думаю о том, как бы поступил в его ситуации. Возможно, тоже бы вызвал полицию в попытке защитить знакомую. Проблема в том, что от его рыцарского поступка Аня сейчас хрен знает где. И не дай Бог с её головы упадет хотя бы один волос, я его убью нахрен.